Почему медицина не стала бескровной

— Андрей Юльевич, часто говорят, что кровь незаменима. А почему ее пытались заменить? 

— Некоторое время назад медицина действительно хотела отказаться от крови по соображениям безопасности. Кровь – это биологическая субстанция, и раньше ее переливание несло в себе риск инфекционного заражения. Во-вторых, перелитая кровь – это чужеродный белок, который может спровоцировать нежелательные реакции организма. Все это заставляло искать способы отказаться от крови в пользу фармакологических заменителей, но лет пятнадцать назад стало понятно, что это пока несбыточно. Мы можем спротезировать некоторые компоненты крови — например, факторы свертывания, но эритроциты, тромбоциты, лейкоциты, белки плазмы остаются незаменимыми. 

Поэтому профессиональное медицинское сообщество пошло по другому пути – мы стали совершенствовать меры безопасности при переливаниях. В результате инфекционная и белковая безопасность крови ощутимо шагнули вперед.

— Как была улучшена инфекционная безопасность? 

— Во-первых, значительно улучшились методы диагностики биоматериала, они стали в разы более чувствительными, чем были 15-20 лет назад. Во-вторых, у нас появились эффективные способы борьбы с инфекционными возбудителями. 

Например, донорскую плазму перед использованием замораживают и помещают на карантин в специальный холодильник с температурой ниже -85° Цельсия. Так ее хранят до тех пор, пока сдавший ее донор не придет на повторное обследование спустя 120 дней. Зачем это делается? На момент донации человек уже может быть заражен, но инфекционный возбудитель только-только попал в кровь, и обнаружить его почти невозможно. Поэтому мы должны выждать. Если повторный анализ покажет, что донор здоров, значит, плазму можно отправлять в клинику. В противном случае компонент будет утилизирован.

Для компонентов крови, которые нельзя долго хранить, используются различные методы патоген-редукции. Например, к донорским тромбоцитам добавляется специальное вещество, которое никак не взаимодействует с человеческим организмом, зато делает вирус чувствительным к свету. Затем компонент облучают ультрафиолетовым или обычным светом, и вирус теряет способность к делению и распространению по организму. После этого он уже не опасен.

— А что такое белковая безопасность крови? 

— В современной медицине почти не используется цельная кровь, ее всегда разделяют на компоненты, потому что они дольше хранятся и лучше подходят для решения медицинских задач. Точность этого разделения играет большую роль: если в компоненте будут присутствовать посторонние белки, при переливании это создаст ненужную нагрузку на организм и повысит риски осложнений. Если мы готовим такой компонент, как эритроцитная взвесь, там должны быть только эритроциты и консервирующий раствор — без белков плазмы, тромбоцитов, продуктов распада клеток и особенно лейкоцитов, которые при попадании в чужой организм могут вступить в конфликт с иммунной системой. 

Таким образом, чем выше степень очистки, тем эффективнее и безопаснее трансфузия. Современные технологии позволяют нам свести посторонние включения в компонентах крови к нулю.

Как донорство лечит донора

— Можно ли сказать, что донорство улучшает наше здоровье?

— Донорство как минимум тренирует наш организм. Потеря небольшого количества крови запускает в теле восстановительные механизмы, заложенные природой еще с тех времен, когда человек бегал за мамонтом (или от мамонта в зависимости от успеха операции). 

Что происходит при кровопотере? Рецепторы давления, находящиеся в стенках артерий, фиксируют снижение объема крови, после чего сердце и легкие получают сигнал работать интенсивнее. Часть кровеносных сосудов сужается, чтобы извлечь запасы крови из мышц и перенаправить ее к жизненно важным органам. (К слову, мышцы — это такая своеобразная «станция переливания» внутри нашего организма, там всегда есть запас крови). С потерей крови органы начинают получать меньше кислорода — в ответ на это тело активирует процессы образования эритроцитов. 

Это похоже на учения экстренной службы. Рецепторы, каскады гормонов и другие части этой сложной системы отрабатывают взаимодействие, тренируют сосудистое русло, стимулируют функции органов.

— Наверное, по этой причине врачи прошлых веков так любили лечить любые болезни кровопусканием? 

— Да, вероятно, они видели, что после кровопускания больному становится лучше, хотя и не понимали почему. А сегодня кровопускание используют уже осознанно — им лечат заболевания, при которых в организме становится слишком много эритроцитов. Самый простой способ удалить их – регулярно проводить эритроцитоферез: забирать кровь, с помощью специального оборудования удалять из нее лишние красные кровяные клетки, а затем возвращать человеку.

— Может ли донорство истощать организм?

— Разовое – вряд ли, а вот постоянные доноры могут столкнуться с дефицитом определенных веществ. Обычно это связано с индивидуальными пищевыми предпочтениями, из-за которых человек может недополучать нужное количество нутриентов для восстановления эритроцитов и плазмы. Если мы видим у регулярного донора снижение гемоглобина или белка, то даем рекомендации сдавать кровь реже, есть больше белковой пищи, принимать препараты железа. Это исключает ущерб для здоровья.

Медицинский спецназ

— Какие заболевания трансфузиологи могут заподозрить по изменениям в крови?  

— Чаще всего — гематологические, ревматологические, онкозаболевания. Дело в том, что кровь протекает по всем органам тела и реагирует на все, что там происходит. Если где-то назревает воспаление или риск кровотечения из-за патологии, система гемостаза начинает к этому готовиться, и мы можем распознать признаки этой подготовки. Ни одно изменение в системе свертывания крови, даже самое незначительное, не случается просто так! Заметив такие отклонения, мы направляет пациента для обследования к профильным специалистам. 

Но это только часть нашей консультационной работы. Взаимодействие трансфузиологов с врачами других специальностей начинается с того, что мы подбираем компоненты для их больных (а разновидностей компонентов сегодня очень много) и обеспечиваем логистику крови до клиники. Так как переливание проводит непосредственно лечащий врач, мы даем ему рекомендации по хранению компонентов, подготовке пациента, проведению трансфузии. В процессе мы погружаемся в ситуацию, узнаем в деталях клиническую картину и можем скорректировать подход к диагностике и лечению. 

Иногда мы удерживаем врачей от того, чтобы сразу компенсировать любые отклонения переливаниями. Например, человек экстренно поступает в хирургию с травмой ноги, а у него обнаруживается анемия, или проблема со свертыванием крови, или склонность к образованию тромбов. Мы призываем решать эти проблемы отдельно: ногу лечим в хирургии, с отклонениями в анализах отправляем в гематологический центр на обследование. К слову, при нашем участии повышается шанс обнаружить редкое заболевание.

— Получается, трансфузиолог — это еще одна линия контроля в медицине, которая страхует и усиливает работу других врачей.

— Трансфузиологи даже шутят, что мы стремимся стать своеобразным медицинским «спецназом», и, наверное, это так. С 1989 года в Москве действует трансфузиологическая бригада, которую создал академик Андрей Иванович Воробьев. Изначально она занималась только акушерскими кровотечениями, но мы расширили ее компетенции и теперь она помогает решать все трансфузиологические вопросы в городе. В некоторые дни дежурный трансфузиолог может проконсультировать несколько десятков пациентов в разных лечебных учреждениях. Сейчас в бригаде 7 врачей, каждый имеет два сертификата — «Анестезиология-реаниматология» и «Трансфузиология».

— Трансфузиологи и гемостазиологи – редкие врачи. Почему так складывается? 

— Нас действительно немного, в медицинских учреждениях Москвы работает около 160 трансфузиологов. Специальность непростая, но востребованная, наши консультации требуются в самых разных отраслях медицины. Нас зовут, чтобы вместе думать, а не просто переливать кровь. Будем надеяться, в будущем трансфузиологов станет больше.